– Зовите меня просто Павел, – предлагает Паул. Паул и Мелоди Кубе сразу выделяются из числа иностранцев, которых сейчас в крае немало. Главный смысл своего пребывания на сибирской земле они видят в сохранении языков малочисленных народов. Кеты, эвенки, селькупы, ненцы, энцы, нганасаны… Не каждый сибиряк знает об их существовании, а семья Кубе посвятила свою жизнь изучению и поддержке языков этих народов. Языков, которые не сегодня завтра могут исчезнуть.
«Зачем сюда приехали?»
– Вы так хорошо знаете русский – изучали его до того, как приехать?
Мелоди:
– Я приехала в Россию в первый раз в 2001 году, мне было 20 лет. Постоянно в Красноярске живем с 2010 года. Мы познакомились в Новосибирске – оба уже жили в Сибири. Паул учился русскому языку в университете, я язык почти не знала.
– Паул, почему вы начали учить именно русский?
Паул:
– Я бы изменил вопрос: почему именно Сибирь? Мне кажется, Сибирь – это таинственная земля. В 15 лет моим любимым школьным предметом была география, я смотрел на карты и видел огромную загадочную территорию. Читал журналы National Geographic и энциклопедии, чтобы получить представление о Сибири. Потом узнал, что здесь живут малочисленные народы с уникальным языком и культурой, – и захотел приехать сюда. Для меня это было начало пути.
Мелоди:
– Можно сказать, что Сибирь – это уже наше призвание.
– Мелоди, а вы тоже мечтали о Сибири с детства?
Мелоди:
– Нет, я мечтала путешествовать по миру – посмотреть больше. Выросла в деревне в Канаде, все мои одноклассники до сих пор живут там. Училась в Швеции – в Канаде очень хорошее образование, но я выбрала Швецию. В англоязычном колледже у меня были две соседки – с Украины и из Казахстана. Они меня учили русскому алфавиту: на лекциях мы писали друг другу записки на английском, но русскими буквами. Никто не мог понять! Из-за этого и появился интерес к русскому. Я хотела учиться дальше – и приехала сюда.
Меня чуть ли не каждый день спрашивают: «Зачем приехала? У вас там намного лучше! Наши все пытаются к вам переехать, а вы вдруг – сюда!» Я не знаю, как отвечать. Говорю примерно так: не каждый живет только для себя. Смысл жизни – это не найти самую простую и богатую жизнь. Это что-то большее. И я это большее ищу.
«Мы хотим помогать людям»
– Как вы сейчас видите свою исследовательскую задачу?
Паул:
– Наша главная задача – чтобы малочисленные народы не потеряли свой язык. Это, конечно, их выбор, но мы будем помогать. Сейчас собирается библиотека всех языков мира – это очень важно. Но важнее, чтобы люди, которые принадлежат к малочисленным народам, сохраняли свой язык и идентичность. Когда я учился в Австралии в университете, маленькие поселки, в которых живут аборигены, в принципе потеряли свой язык. Осталось, например, одно слово – и когда въезжаешь в поселок, у них оно написано на знаке. Они им гордятся – пусть одним оставшимся словом. Это очень важно. Поэтому, если, например, эвенк не знает свой язык, но еще чувствует, что для него это важно, – значит, не все потеряно.
Вообще человеку, конечно, нужен только один язык. Но есть маленькие народы, которые живут в середине большой страны, им необходимо два языка или даже три. Безусловно, русский важен – без него в Красноярском крае жить невозможно. Но невозможно и жить без эвенкийского, без ненецкого. Почему? Потому что это самоидентификация народов.
– Вы изучаете эвенкийский?
Паул:
– Да, но не только. Также мы изучаем саха (якутский), кетский, чулымский, юкагирский, алтайский…
Мелоди:
– Мы пользуемся методикой, которая позволяет заниматься изучением языка самостоятельно. Можно учить бесписьменные языки – даже те, которые никто не преподает. Мы полтора года учились в Австралии, чтобы освоить эту методику.
– Чтобы сохранять те языки, которые сейчас начинают исчезать?
Паул:
– Да. И мы хотим эту методику передавать, чтобы все люди, которые хотят, могли учить свой язык. И передавать следующим поколениям.
Методика такова: мы учим ключевые фразы, например, «Что это?» или «Как называется?». Те, которые можно использовать на занятии и в жизни – каждый день. Плюс к этому список из 50 наиболее распространенных обыденных слов – небо, вода, солнце…
Бывает, люди не говорят на своем языке, потому что знают его недостаточно хорошо. Особенно часто это случается у тех, кто учился на русском языке. А язык предков слышал, может быть, в детстве.
Мы хотим поддерживать людей – чтобы они использовали то, что есть, говорили, как умеют, но главное – говорили.
– У вас какой-то исследовательский проект или вы книгу по результатам напишете?
Паул:
– Мы просто хотим помогать людям. Наша задача – на платформе Android или Apple создать программу, которая поможет изучать язык постоянно. Есть компания в Америке, которая делает для малых языков Северной Америки такую программу. У нас уже есть база – аудиозаписи ключевых фраз, которые произносили сами носители языка. И мы готовы ее расширять.
Сейчас проблема в том, что мы знаем, как собрать базу, знаем, как общаться с носителем языка, но в данный момент не можем написать код – не можем создать программу. Я написал в компанию в Америке с просьбой о помощи в разработке, но мне пока не ответили. Мы активно ищем единомышленников, которые ради благого дела помогут нам разработать такую программу бесплатно.
– Вы были в экспедициях на наших северах?
Паул:
– Да, я был в Эвенкии, в Туруханском районе, где живут кеты. Ездил на юг к хакасам и тувинцам, на Алтай к шорцам и чулымцам. Был в Северобайкальске. Там другой диалект эвенкийского языка.
– От Байкита, например, какие у вас впечатления остались? Это же такой матерый наш север… Как вы представляли себе его и что увидели, когда приехали?
Паул:
– Прекрасное место – красивая природа, тайга.
Мелоди:
– Я заметила, что за поселком – на охоте или на рыбалке – люди радостные.
У них же предки были кочевниками, им такой образ жизни – с охотой и рыбалкой – ближе. Тому, кто жил на природе, сложно жить в городе.
«Наша дочь уже говорит без акцента»
– Как вам Россия? Как живется в Красноярске?
Мелоди:
– Мы живем в Академгородке, это самый хороший район.
Паул:
– Дочка там ходит в школу – 13-ю гимназию.
Мелоди:
– Мы уже давно живем там, нас уже почти все знают, но иногда бывают неприятности. На этой неделе я искала квартиру в аренду для знакомой. Звоню в агентство и говорю: «Мы ищем такую-то квартиру». И мне отвечают: «Только русским сдадим». Что такое?! Мы жители города – здесь работаем и живем уже давно. – Нет, только русским.
А что я могу ответить? В своей стране я бы в полицию позвонила. Я не говорю, что все русские такие. Это случайность, у каждого народа такое бывает.
– У вас много друзей в Красноярске?
Паул:
– Каждый год появляются друзья. Хотя в Австралии их, конечно, больше. Нужно время, чтобы строить дружбу.
Мелоди:
– С людьми было сложно познакомиться сначала. Сейчас лучше. Когда дочь в школу пошла, появилось много знакомых из школы.
– У вас дети в России родились?
Мелоди:
– Нет, третьего будем рожать здесь. Двое старших родились в Австралии, мы приехали в Россию, когда дочери было 10 месяцев. Потом уезжали – и в это время родился сын.
– Чем вы сейчас зарабатываете на жизнь?
Паул:
– Я преподаю английский в языковой школе и хочу начать маленький бизнес – работать фотографом.
Мелоди:
– Я преподаю английский для детей в соцзащите Октябрьского района. Туда мы ходили со старшей дочкой Абигеей на занятия к педагогу, очень хороший педагог, – она готовила ее к школе. Я думала, что буду учить ее дома, но она так хорошо выучила русский, что мы пошли в обычную школу. Сейчас она говорит без акцента – уже нас поправляет. Младший сын Патрик тоже готовится к школе.
На грани
В Российской Федерации из 40 языков коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока большинство находится на грани исчезновения.
Устойчиво сохранили свой язык ненцы, долганы, тувинцы, тоджинцы. Благоприятная ситуация с языком у хантов, чукчей, коряков, эвенов. Неблагоприятная – у эвенков, селькупов, нанайцев, шорцев, саами и др.
Языки 12 народов находятся на последней стадии исчезновения. Это языки немногочисленных народов, насчитывающих менее двух тысяч человек: орочей, юкагиров, нивхов, кетов, энцев, нганасан, алеутов, удэгейцев, эскимосов и др.
