В каждой стране есть довольно обширный слой людей – в основном приличных, работящих, семейных, тихих и аполитичных, т. е. тех, которые «ни во что не лезут».
Все бы ничего, но почему-то они носят в себе святую веру, что весь мир им должен – именно за то, что они такие работящие и аполитичные. Этот слой был всегда, а во времена господства социалистических идей и социально озабоченной риторики он стал разрастаться, вера – крепнуть. Когда в жизни что-то не ладится (а не ладится что-то всегда), взыскующий взор этих людей прежде всего устремлен к государству – и оно, отвечая взаимностью, периодически устраивает ритуальные чиновничьи жертвоприношения – показательные отставки и даже суды. А на Украине, к примеру, данный жанр переживает сейчас буйно-помешанный расцвет. Это помогает, но ненадолго, поэтому наш работящий-аполитичный персонаж редко снимает с лица недовольную гримасу.
Даже когда разразится катастрофа, он себе не изменяет. Показательный человеческий документ нашел в одной севастопольской газете, опубликовавшей статью о прибывающих в Крым беженцах из Донбасса. Горожане охотно делятся столом и кровом. Большинство убежавших от войны из кожи вон лезет, чтобы деятельно отблагодарить. Но требовательный персонаж и туда просочился. «У одного из местных жителей поселилась семья их трех человек, глава которой, Юрий, рассказывает: «Я инженер. Спокойно работал, обеспечивал семью, мне не нужно ничего из того, что сейчас происходит. Самое важное – это чтобы не было войны. Почему сейчас некоторые считают, что я должен за кого-то там сражаться, если мне глубоко индифферентна вообще вся эта политика? Я считаю, что теперь именно здесь, в городе, с которого все началось, моей семье должны предоставить жилье и работу по специальности взамен того, что я потерял из-за вас».
Парадокс еще и в том, что именно такой вот «ни во что не лезущий» выступает массовым заказчиком диктатуры – пламенные вожди и партии всего лишь ее подрядчики. Святость, нерушимость собственного благополучия для него очевидны, и он, глазом не моргнув, проголосует за то, чтобы повесить человек пятьдесят – лишь бы на рынке всегда были дешевые помидоры и транспорт ходил строго по расписанию. Повесят-то нехороших, а к нему, который работает и ни во что не лезет, какие могут быть претензии, кроме всеобщей благодарности? Ведь до сих пор живо фольклорное представление о Сталине, который «расстреливал всяких гадов, а простого человека, работягу, не трогал» – и никакие «аргументы и факты» не могут разрушить этот миф.
Тихий-работящий обращается к миру с одним требованием – сделайте что-нибудь, чтобы не было бардака. Степень его эгоизма, почти идиотического, такова, что ему все равно, кто – легитимная власть, охлократия или вообще соседи – и что будет делать: метать грозные речи против «аппаратных дармоедов», запихивать судей в мусорные баки или забирать «всяких гадов» по ночам. Когда же придут за самим работящим-аполитичным – о его разочаровании и, возможно, прозрении собратья не узнают. Потому и держится их вера, от которой не прозревают, а наоборот. Смотрят в книгу – видят фигу, хотя в книге (и не в одной) черным по белому написано, что подрядчик, получив заказ на наведение порядка «по многочисленным просьбам трудящихся», всегда, неизменно делает так, что непричастных не остается. «Нивочтонелезущих» обязательно закроют как класс, их заказчиков превратят в вечных дрожащих должников. Один из таких подрядчиков, Сен-Жюст, провозглашал уже в начале Французской революции: «Мы должны карать не только врагов, но и равнодушных, всех, кто пассивен к республике и ничего не делает для нее». Кстати, за год правления якобинцев было казнено около 12 тысяч человек, из них аристократами и священниками – т. е. собственно теми, против кого и организовано мероприятие, – было не более трех тысяч. Остальные, в порядке убывания, – крестьяне, рабочие, ремесленники, клерки, купцы. Механизм этот работал в разных странах по большому счету совершенно одинаково: на одного реального «троцкиста» обязательно приходился полк репрессированных простолюдинов. Так ведь кто ж на это смотрит?
В завершение скажу, что либералам сейчас грустно. Диктатурой они стращают постоянно, любят это больше, чем кино и мороженое, однако перспективы пока не видно. Потенциальные подрядчики вроде как есть, но массового заказа нет. Однако жизнь переменчива…
