«Заключенные красноярских колоний могут заказывать обеды через терминал» – месяц назад эта новость красноярской системы исполнения наказаний вызвала недоумение у жителей края. «У них блюда на выбор, а в БСМП на завтрак пол-яйца и стакан жижи. Детей в садиках так не кормят. Уже не тюрьма, а курорт!» – возмущались люди. Мы решили посмотреть, так ли хорошо живется за решеткой, как может показаться. Из предложенных краевым ГУФСИН учреждений выбрали исправительную колонию № 17, что в поселке Индустриальном. Эта колония вместе с ИК-22 как раз и реализует проект «меню через терминал».
Сидеть по-новому
Поселок Индустриальный даже весьма отдаленно не напоминает курортное местечко: лысо, серо и тоскливо. Какая-то одна большая тюремная камера. На небольшой территории две крупных колонии – 17-я и 31-я, сидит в них в общей сложности около двух тысяч преступников. 17-я – строгого режима. Там содержат тех, кто совершил особо тяжкие преступления и до этого еще не отбывал срок. 828 человек. Убийц, насильников, террористов, но все же – человек. Именно с этой позиции и строится вся работа, а точнее – воспитательный процесс в колонии. Это нам, людям с «вольной» стороны забора, сложно понять, как это со зверски убивавшим преступником можно обращаться вежливо и корректно, еще и обеспечивать ему какие-то блага цивилизации в виде звонков от родственников по скайпу и дополнительного питания, а для сотрудников колонии это норма. Все просто – если не пытаться замечать в человеке человеческое, то он так и останется зверем. А значит, отсидит свое, а потом снова вернется.
31-я и 17-я колонии вместе с еще тремя подобными учреждениями страны в середине прошлого года стали участниками федерального эксперимента: работают с заключенными здесь теперь по-новому. Вместо отрядов, где один начальник отвечает за все, были созданы центры исправления осужденных, в которых обязанности офицера распределены между узкими специалистами: психологом, специалистами по организации труда, воспитательной работе и т. д. Заместитель начальника ИК-17 Алексей Игнатов говорит, что такой подход позволяет работать с заключенными индивидуально, оказывать им адресную помощь.
В ИК-17 пять центров исправления осужденных: один режимный, три с обычными условиями отбывания наказания и один с облегченными. Разница в количестве жилой площади, отведенной на одного заключенного, и в степени комфорта. Внешне центры – обычные пятиэтажки, только возле подъездов забранные решетками дворики для прогулок. Внутри – сдержанный ремонт. Без дубовых полов и хрустальных люстр, но и не серая штукатурка с прогрызенными крысами деревянными полами, как некоторые представляют себе тюрьму. В границах своего центра заключенные ходят свободно. Без кандалов и наручников. И лица у них какие-то спокойные, как будто им здесь хорошо… Впрочем, хорошо или не хорошо – это вопрос неоднозначный. Старший инспектор группы соцзащиты Инна Озерских говорит:
– Мы, конечно, понимаем, что у некоторых наших осужденных условия жизни на воле были намного хуже, чем здесь, но сами они никогда не скажут, что здесь им лучше живется, чем на воле. Все же свобода – это очень большая ценность для человека.
Не баланда, а отбивная
В центре с облегченными условиями отбывания наказания содержатся сугубо положительные заключенные. На одного человека – 4 кв. м жилой площади, в комнатах живут максимум по четверо. Тут же туалет и раковина, душ на этаже. Есть комната для приема пищи с холодильником, чайником, микроволновкой и привинченными на трос ножом и открывашкой. Есть комната для просмотра телевизора и прочих разрешенных режимом занятий в свободное время. В ней и стоит тот самый терминал. Один из заключенных демонстрирует нам работу с умной машиной: вводит номер личного дела и пароль. В личном кабинете можно отследить состояние своего счета, задать вопрос руководству колонии, изучить юридическую литературу, заказать книги из библиотеки и выбрать меню на следующую неделю. В центре с облегченными условиями осужденные могут еще и заказывать еду из офицерской столовой как дополнительное к основному меню питание. Оно, в отличие от альтернативного, платное, но пользуется большой популярностью: почти половина жителей облегченного центра балуют себя дополнительной едой. Основное меню, кстати, – это отнюдь не баланда с рыбьими головами: каши, мясо, картофель, яйца, овощи, фрукты, молоко… Честное слово, в редкий день в моем «вольном» рационе присутствует 90 граммов мяса и 100 граммов рыбы одновременно… А систему с альтернативным меню, на мой взгляд, неплохо бы перенять детсадам. Наши дети-то питаются по принципу «ешь, что дали», и никого не волнует, что ребенок манную кашу на дух не переносит и голодным ходит. Но система образования отчего-то перенимает у пенитенциарной системы лишь одно: ходить строем и по команде. Ну это так, лирическое отступление.
В центре с обычными условиями содержания комфорта чуть меньше: площади всего 2 кв. метра на человека и кровати не мягкие, а с панцирными сетками, остальное все то же. Полное ощущение, что зашел в студенческую общагу… Кстати, нар в самом художественном понимании этого предмета нет даже в центрах строгого содержания. Обычная жесткая кровать, никакой персональной тумбочки и жесткий же стул. Находясь в колонии, ловишь себя на парадоксальной мысли, что тюрьма – это вовсе не то темное, сырое помещение, каким описывали его классики XIX века, а просто казенный дом. Такой же, как больница, например. Впрочем, такие мысли возникают, наверное, только у случайных гостей, «постоянные жители» думают иначе…
Учеба и труд все перетрут
Алексей Игнатов говорит: с первого дня осужденного в колонии начинается его подготовка к выходу на свободу. И неважно, сколько лет ему дали – пять, десять или двадцать пять. Подготовка эта комплексная – от восстановления документов и родственных связей до получения образования и тренингов «Как пройти собеседование с работодателем». Те самые терминалы и прочие технологические новинки – тоже часть этой системы. Выходящий на волю уже должен быть знаком с современными технологиями в виде видеозвонков и платежных терминалов. Это помогает быстрее адаптироваться.
Для желающих получить образование есть в колонии школа и возможность дистанционного обучения в вузе. По словам Алексея Игнатова, пятеро сидельцев уже получили дипломы о высшем образовании, девять пока еще числятся в студентах. Профессии выбирают «модные» – экономист, психолог, менеджер. Есть и такие, кто стремится получить диплом юриста. Обучают и рабочим специальностям. Никаких отметок в квалификационных документах о том, что образование было получено за решеткой, не делается.
Помимо учебы заключенные заняты работой. В 17-й колонии это металло- и деревообработка, пошив одежды по гособоронзаказу. Средняя зарплата – 288 рублей в день, рабочий день, так же как на воле, восьмичасовой. С этих денег и соцпособий заключенные выплачивают долги и гасят иски. Доходы от производства позволяют колонии вкладываться в инфраструктуру.
– К примеру, на собственные деньги мы оснастили колонию электронными датчиками по периметру, поставили везде видеокамеры, теперь у нас нет вышек, зато есть возможность оперативно предотвращать нештатные ситуации и разбирать конфликты, – говорит Алексей Игнатов.
Дом, куда не стоит возвращаться
После того как заключенный отсидит две трети срока, положительно себя зарекомендует, его переводят в колонию-поселение. По сути, это жизнь на воле, но с некоторыми ограничениями. Обязательная работа там тоже есть, но платят за нее намного больше – особо трудолюбивые могут получать до 30–40 тысяч рублей в месяц.
Если заключенный стремится стать свободным человеком, а особенно если у него есть семья, которая его поддерживает, и дом, где его ждут, то из колонии он выйдет подготовленным к вольной жизни, – говорит психолог центра исправления осужденных Виктория Фильшина. – Бывают, конечно, ситуации, когда утрачиваются родственные связи, когда родные сознательно отказываются от общения с преступником. Мы пытаемся это исправить. Если понимаем, что осужденный выходит «в никуда», направляем его в специальный центр, который будет помогать ему в первое время.
Специалисты краевого ГУФСИН говорят: подсчитать, сколько бывших сидельцев из конкретно ИК-17 возвращаются обратно за колючую проволоку, невозможно. Статистику рецидивов ведут только среди условно-досрочно освобожденных. И по сравнению с прошлым годом рецидивная преступность в этой категории снизилась практически в два раза. Хочется верить, что среди бывших заключенных образцово-показательной 17-й колонии тоже. Но наверняка есть и те, кому тюремное заключение «со всеми удобствами» пришлось по душе. Лично для меня, например, осталась непонятной суть наказания сидельцев 17-й колонии. Высшая ценность для человека – это свобода, говорят нам гуманисты. А лишение ее – величайшее наказание. Но многие ли из тех 800 с лишним убийц, что обосновались в 17-й колонии, осознают это? Сложный вопрос. С другой стороны, тюрьма – это ведь некий индикатор уровня развития общества…
